Станислав Ежи Лец (1909-1966) -- польский автор еврейского
происхождения, прославившийся своими афоризмами, от которых меня
по большей части тошнит, потому что в них много остроумия, но
мало толку, а иногда и вовсе чепуха, допускаемая ради игры слов.
Я не эстет слова, и для меня остроумие само по себе безразлично,
а хорошо бывает лишь как приправа к чему-то, высказываемому для
дела. С практической точки зрения, "перлы" Леца -- это в лучшем
случае тривиальности. Попытки выжать из Леца что-то полезное для
жизни, для решения личных или общественных проблем обычно закан-
чиваются разочарованиями. Это не Ларошфуко и не Лабрюйер -- и уж
тем более не Монтень. Лец удобен для употребления в эпиграфах,
когда авторам надо добавить чего-нибудь этакого для демонстрации
своей широкой начитанности. Так что Лец, можно сказать, даже не
афорист, а эпиграфист, а по большому счёту абсурдист, только из
очень гладеньких. Для поверхностных авторов он удобен в качестве
источника эпиграфов, потому что у него не надо ничего ВЫЧИТЫВАТЬ,
выделять из массы текста, а можно брать готовые хохмы, нарезанные
для немедленного употребления. Чистоплотным писателям нееврейской
национальности лучше его игнорировать, а если очень хочется ввер-
нуть что-то из классиков, то надо пробовать добросовестно отко-
пать -- у Платона, Цицерона, Эразма Роттердамского, Бальтасара
Грасиана и иже с ними. Или хотя бы у Боруха Спинозы: тот не
стремился блеснуть словесными трюками.
* * *
Из русской википедии:
"Станислав Ежи Лец (польск. Stanislaw Jerzy Lec, 6 марта 1909,
Лемберг, Австро-Венгрия -- 7 мая 1966, Варшава, Польша) -- выдаю-
щийся польский сатирик, поэт, афорист XX века."
"Отец будущего писателя, австрийский дворянин (барон) Бенон де
Туш-Летц еврейского происхождения (родители будущего поэта, буду-
чи эксцентриками, перешли в протестантство; второй частью двойной
фамилии отца -- Лец, что на иврите и идише означает 'клоун', или
'пересмешник' -- в её польском написании пользовался автор
'Непричёсанных мыслей')."
Из автобиографии:
"Пору оккупации я прожил во всех тех формах, какие допускало то
время. 1939-1941 гг. я провел во Львове, 1941-1943 гг. -- в конц-
лагере под Тернополем. В 1943 году, в июле, с места предстоявшего
мне расстрела я сбежал в Варшаву, где работал в конспирации
редактором военных газет Гвардии Людовой и Армии людовой на левом
и правом берегах Вислы. Потом ушёл к партизанам, сражавшимся в
Люблинском воеводстве, после чего воевал в рядах регулярной
армии."
Из русской википедии:
"После освобождения Люблина вступил в 1-ю армию Войска Польско-
го в звании майора. За участие в войне получил Кавалерский Крест
ордена 'Polonia Restituta' (Возрожденная Польша)."
"Лец в 1946 г. был направлен в Вену в качестве атташе по вопро-
сам культуры политической миссии Польской Республики."
"Наблюдая из Австрии процессы, происходящие в Польше того вре-
мени, утверждение режима партийной диктатуры, подавление творчес-
кой свободы и воли интеллигенции, Лец в 1950 году принимает труд-
ное для себя решение и уезжает в Израиль. За два года, проведён-
ных здесь, им написана 'Иерусалимская рукопись' (Rekopis jerozo-
limski), в которой доминирует мотив переживаемой им острой тоски
по родине. Содержанием этих стихов, сложенных во время странствий
по Ближнему Востоку, стали поиски собственного места в ряду
творцов, вдохновлённых библейской темой, и неотвязная память об
убитых под другим, северным небом."
"В 1952 году вернулся в Польшу."
Ну воевал, да. Герой. Но по складу мышления и образу жизни --
то ещё еврей. В русскоязычной массе читателей раскручен евреями и
абсурдистами. Помимо них, его жалуют вниманием лишь до момента,
когда вполне убеждаются, что не читать его -- ещё лучше, чем
читать: сберегается время.
В 1936 г. Лец "организует вместе с поэтом Леоном Пастернаком
литературное кабаре -- 'Театр Пересмешников', или 'Театр оголь-
цов'. Озорные представления новорожденного театра, азартно высме-
ивающие 'трубадуров милитаризма и национал-патриотов', очень не
нравятся властям." (Александр Кузнецов)
Было бы странно, если бы это властям нравилось -- в ситуации,
когда с одной стороны вооружался СССР, с другой -- нацистская
Германия. Понятно теперь, какой был вклад Леца в подготовку
Польши к обороне её границ в 1939-м.
Из Электронной еврейской энциклопедии (www.eleven.co.il):
"Широкую популярность приобрел Лец циклами афоризмов, сентенций
и эпиграмм 'Непричесанные мысли' (1957), 'Новые непричесанные
мысли' (1964), переведенными на десятки языков. В них уникальным
образом сплавлены польская национальная традиция фрашек с горьким
и печальным еврейским юмором, сарказм современного мыслителя с
мудрой снисходительностью хасидских цаддиков."
"В отточенных по форме высказываниях против тоталитаризма,
отупляющей регламентации жизни в странах восточноевропейского
блока, антисемитизма (в частности, в послевоенной социалистичес-
кой Польше) Лец запечатлил мысли и настроения свободолюбивой
интеллигенции этих стран."
Надо думать, Лец запечатлел и интеллектуальный уровень этой
интеллигенции.
Из аннотации на "Непричёсанные мысли":
"Станислав Ежи Лец -- писатель и философ, чьи афоризмы, едкие,
язвительные шутки давно уже получили всемирную известность.
'Непричесанные мысли' -- вершина творчества польского классика.
Мир Леца -- жестокий театр марионеток: здесь властвуют лжесвобода,
глупость и преступление. И единственная защита от этой мировой
глупости и пошлости -- смех. Всем тем, кто не чужд парадоксальному
взгляду на мир и старается мыслить свободно и независимо,
рекомендуется к обязательному прочтению."
Парадоксальный взгляд на мир -- это взгляд абсурдистский. Аб-
сурдист упивается парадоксами, тогда как нормальный думальщик
просто имеет с ними дело.
Совсем уж восторженная характеристика:
"Время не часто дарит землян такими шедеврами и появлением
столь уникального философа-сатирика как Станислав Ежи Лец. Его
'Непричесанные мысли' -- подлинно неиссякаемый источник радости и
веры в непобедимость светлого начала. К тому же необычная книга
Леца -- не просто новое слово в искусстве афоризма. Ведь почти
каждая из крылатых мыслей Леца, выраженная в одной или нескольких
строках, -- сгусток феноменальных умозаключений. Уникальное про-
тивоядие в борьбе со страхом, ненавистью и подавлением человечес-
кой мысли, насаждаемое всевозможными тоталитарными режимами.
Остроумное и действенное оружие против национализма всех мастей,
равно как и любой милитаристской демагогии." "Миниатюрная книжица
'Непричесанных мыслей' с поразительной быстротой переводится на
многие языки мира. Мыслями Леца зачитываются в Англии и в США, в
Италии и Франции, в Швейцарии и ФРГ. Очарование и мудрость
'Непричесанных мыслей' в том, что они не претендуют на истины
последних инстанций, а с фантастической легкостью увлекают
домысливать, сопоставлять, ассоциировать, сравнивая прошлое с
настоящим и будущим. Парадоксально-лучистые мысли Леца цитируют
дипломаты и политики с трибуны ООН, произносят со сцены, во
множестве театральных постановок. Крылатые выражения не сходят с
уст студенческой молодежи." (Александр Кузнецов)
Дипломаты и политики с трибуны ООН цитируют "парадоксально-
лучистые мысли Леца", потому что этими "мыслями" удобно ОХМУРЯТЬ
оппонентов.
* * *
(Начало раздвоения личности.)
- Вот... Лец... фигня какая-то....
- Не нравится -- так не читай! Только и всего. Зачем тратить
время ещё и на его "критику"?
- А как же месть за своё разочарование?!
- (снисходительно) И кому месть-то? Международному еврейству,
что ли?
- Абсурдистам! Гнилой интеллигенции!
- Даже так... А что ты надеялся у Леца отыскать?
- Да хоть что-нибудь. О понимании эпохи там, к примеру...
- Ну ты дурак, дружище!
- ???!!!
- Об эпохе надо судить по нему самому, если сможешь. А если
не сможешь, то чем ты лучше его?
* * *
Гонорары у Леца, возможно были и высокие, а вот хохмы -- дешё-
вые. Хохмы Леца дешёвые, потому что пребывают на уровне расхожей
мудрости: за ними не видится большой умственной работы над пости-
жением принципов (или хотя бы нюансов) бытия.
Может, Лец что-то толковое где-то и написал, но к людям суются
в первую очередь с его "непричёсанными мыслями" (давно уже приче-
сать могли!). Абсурдность "Непричёсанных мыслей" -- уже в их не-
причёсанности. От их чтения развивается "непричёсанность" мыслей
и у читателей Леца. Иными словами -- поверхностное фрагментарное
мышление, не нацеленное на достижение практически значимых ре-
зультатов. А ещё эти читатели начинают чрезмерно остроумничать. А
это всегда в ущерб содержанию. А с ним и без этого всегда сложно-
сти. Лец отнимает у людей время, которое они могли бы тратить на
трудное чтение Ницше и Шопенгауэра.
Есть достаточные основания, чтобы утверждать, что австрийский
барон майор польской службы Лец -- хохмач, мастер особо малых
литературных форм, борец против государственного насилия и глупо-
сти, наследственный эксцентрик и пр. -- есть тонкий разрушитель
мышления, пусть и ненамеренный.
Справедливости ради надо отметить, что Станислав Ежи Лец, хоть
и сильно приабсуржен, всё же не являет собой такое ужасное
чудовище, как, например, известный русский отщепенец Даниил
Хармс.
* * *
Вот ведь как получается: иного хоть крести, хоть титул барона
ему дай, хоть звание майора, а еврейский склад ума у него всё
равно будет себя проявлять. Сложно всё это. Впрочем, Лец честно
пытался найти себя в Израиле. Но не нашёл. От одних отстал, к
другим не пристал. Если бы он считался польскоязычным ЕВРЕЙСКИМ
писателем, это был бы совсем другой, приемлемый соус. А когда
его подносят как "польского сатирика и т. п.", он выглядит
странно: по мозгам он всё-таки не поляк.
* * *
Особо малые литературные формы -- отличный способ расползания
по чужим произведениям, так что можно удивляться тому, что Лец
не в каждой интеллигентской бочке затычка, а некоторые образован-
цы даже не знают о его творчестве. Причина -- не в том, что он
(был) неудобен в политическом отношении, или неприемлем для кого-
то как "ещё один еврей" в литературе, или что он слишком блестящ
и оттеняет иное убожество, а в том, что он очень даже поверхнос-
тен и, как большинство юмористов-сатириков, приносит содержание в
жертву форме.
В особо малых формах заведомо не развернёшься с выражением
чего-то существенно нового, сложного, нуждающегося в пояснениях,
а значит, эти формы подходят лишь для изложения каких-то более-
менее устоявшихся (пусть и в нешироких кругах) взглядов и прос-
теньких идеек.
* * *
Из Станислава Ежи Леца ("Непричёсанные мысли", "вершина твор-
чества") -- с моими более-менее причёсанными комментариями:
"Никогда не отворяй дверь тем, кто отворяет ее и без твоего
разрешения."
Так они же эту дверь отворяют САМИ. А потом входят. Правильнее
было бы "Выталкивай за свою дверь тех, кто отворяют её без твоего
разрешения", но тогда бы не было противопоставления "отворяй --
отворяет".
"Ошибка становится ошибкой, когда рождается как истина."
А разве бывают ошибки, рождающиеся как ошибки?
"Воскреснуть могут лишь мертвые. Живым труднее."
Наоборот. Потому что у живых есть возможность управлять
процессом. Сначала обеспечь себе "бессмертие", потом только
умирай.
"Окно в мир можно закрыть газетой."
Окно в мир можно закрыть много чем, и газета в этом отношении
не является особенно эффективным средством.
"Свободу нельзя симулировать."
Это жарить свободу нельзя, а симулировать можно: не хоти того,
чего не разрешают, -- вот тебе и свобода.
"Иногда легче присудить премию, чем признать правоту."
Правота, которую можно нейтрализовать премией, мало чего стоит.
"Страшное дело -- плыть против течения в мутной воде."
Делится опытом. Аналогия неудачная: в "мутной воде" обычно
власти дезориентированы и плавать особо не мешают, а в "немутной"
они тебя быстро делают "врагом народа". Или он имел в виду
плавание в прямом смысле?
"Беззубым многое легче выговаривать."
Проверял? Лично я проверять не собираюсь.
"Не следует извлекать выводы из грязи."
А почему?
"Розы пахнут профессионально."
Ну и к чему это? (Вопрос, который уместен в отношении большин-
ства лецевых хохм.)
"Если заявить: 'Святых нет!', обидятся даже атеисты."
И только скептики, как обычно, пожмут плечами.
"И на колебания надо решиться."
Это смотря кому.
"Выкорчевывайте корни зла, они зачастую питательны и вкусны."
С такими хохмами можно нарваться на характеристику "еврейский
деструктор".
"Снился мне Фрейд. Что бы это значило?"
Это значило бы раскручивание "своих". "Арийцам" снился бы
Ницше.
"Когда деспоты обращаются к террору, можно спать спокойно:
тут уж будет без обмана."
Не так. Терроризировать можно очень по-разному. И разве бывают
деспоты без террора?
"Если настоящий шут смеется над настоящим шутом, значит один из
них не настоящий."
Не буду делать вид, что понял.
"Сатира никогда не пройдет по конкурсу: в жюри сидят ее
объекты."
Неправда: отлично проходит, если в жюри сидят объекты сатиры
другого государства или хотя бы другого политического направле-
ния. Хихиканием развалили СССР.
Съесть врага живьем -- это еще ничего, труднее не оставить за
ним последнее слово.
Съешь его -- вот и не оставишь. Есть ведь такая хохма:
отсутствующий всегда неправ.
Чем ниже падаешь, тем меньше болит.
Когда раздолбаешься насмерть, тогда, конечно, болеть не будет.
Вначале было Слово. Только потом наступило Молчание.
Да знаю я уже, что Лец -- еврей, и без этих частых отсылок к
Библии.
"Не говори глупостей -- враг подслушивает!"
Говори глупости -- враг подслушивает!
"Человек -- побочный продукт любви."
Точнее: побочный продукт стремления к удовольствию.
"Часто крыша над головой мешает людям расти."
Но ещё чаще мешает людям расти всё-таки отсутствие крыши над
головой. Я имею в виду не "поехавшую крышу", а жилищную неустро-
енность, отнимающую силы и средства.
"Об эпохе больше говорят те слова, которых не употребляют, чем
те, которыми злоупотребляют."
Не сказал бы.
"Есть ли идеалы хотя бы у тех, кто отобрал их у других?"
Заболтался. Идеалы повреждаются в процессе их отъятия? Или
отбирается то, что принимается за идеалы ошибочно? Много чего у
человеков не хватает, но всяких дурацких идеалов -- полно.
"Помни: если позицию нельзя защитить, ее можно занять."
И что там делать потом? Тоже мне майор!
Бывают времена, когда философ на смертном одре может заявить:
'К счастью, я остался непонятым!'
Ну не бывают они, а всегда такие -- для действительных
философов. Кое-кого из действительных философов на смертный одр
даже насильно укладывают.
"Если все военные министерства называются министерствами
обороны, интересно, кто же тогда начинает войны?"
Какой дурак ему дал звание майора?! Лучшей формой обороны
зачастую является нападение. И Лец это наверняка знает (сам якобы
убил немца лопатой, когда тот его вёл расстреливать). Но ради
дешёвого парадокса он беспардонно выдаёт свою чушь.
"Все кандалы мира составляют одну цепь."
Отнюдь нет. Две цепи как минимум: цепь на тех, кого и надо
держать подальше от общества, и цепь на тех, кто слишком щепе-
тильны, чтобы подпирать свои умопостроения хохмами типа лецевых.
"Мудрость всегда в избытке. Ведь ей мало кто пользуется."
Это он о своей, что ли? Тогда, конечно, и в самом деле "мало
кто". И мне это не понятно. Может быть, это обусловливается
конкуренцией со стороны других хохмеров.
"Самые богатые на свете -- евреи. Потому что они за всё распла-
чиваются."
Расплачиваются за всё СВОЁ или за всё вообще? Такую хохму лучше
оставлять для внутриеврейскго применения, потому что другие ведь
не оценят. К примеру, во Второй Мировой войне погибло, помимо
евреев, ещё более 40 млн. человек. Они за что-то расплачивались
или это было неизбежно так или иначе?
* * *
А вот это у Леца вроде как и ничего:
"Приелось нам чужое недоедание."
Можно употреблять по поводу голодающих Африки и т. п.
"Поспевает ли продукция мышления за приростом населения?"
Не поспевает, и тут не до шуток.
"Чтобы добраться до источника, надо плыть против течения."
Снова по мутной, холодной, противной воде?! А что там случается
с берегом?
"Тот, кто пережил трагедию, не был ее героем."
Я тоже против чрезмерных льгот ветеранам.
"Творите о себе мифы, боги начинали именно так."
Исторически не верно, но срабатывает.
"Только самые великие могут позволить противнику поднять
голову."
Этот признак "самых великих" -- необходимый или достаточный?
Я клоню к тому, что если я спокойно позволяю недоумкам вякать
против себя, то я -- из "самых"?
"Ошибайся коллективно."
Это смотря для чего. Иногда не подходит: к примеру, если масса
топает к пропасти, то лучше проявить нестандартность своего мыш-
ления. Конечно, для людей разумных это очевидно, и в защиту Леца
можно сказать, что он на разумных-то и ориентировался. Но можно
ведь было ту же хохму выразить и чуть более определённо -- для
более широкого круга читателей, жаждущих совета. Например, так:
"Для текущей личной выгоды обычно лучше ошибаться коллективно,
для конечного общего успеха -- индивидуально". В этом случае
получается вдобавок целая куча хохмообразующих противопоставле-
ний: личный -- коллективный, личный -- общий, общий -- индивиду-
альный, текущий -- конечный. Но звучит тяжеловесно, а значит,
афоризмом не станет.
Возврат на главную страницу